„РИМСКИ ТРИПТИХ” („РИМСКИЙ ТРИПТИХ”)
Кръстьо Иванов Станишев (1933-2019 г.)
Болгарские поэты
Перевод: Геннадий Прашкевич
Кръстьо Станишев
РИМСКИ ТРИПТИХ
В памет на поета Константинос Кавафис
1.
А Персий, римският поет,
свидетел беше, но със стихове,
отдалечени, благородни, бляскави
като загадъчни съзвездия.
Защо си служи с мерките на Космоса поетът,
хвърлен сред човешкия упадък?
Тук, на земята, бе опасно да си ясен,
а думите – отворени врати,
ще дойдат ликторите да те отведат…
А Персий, благородният поет,
самотен, се надяваше на зрящите,
към тях летяха неговите думи.
2.
А друг поет, сега без име, прах,
не помня вече имаше ли слава,
пари и удоволствия, дворци,
закупени за тази цел,
използва други средства, за да каже
отчаяната истина.
Той знаеше, че в думите мълчи
обратен смисъл.
Щастлив и Благоденстващ, и Свободен,
такъв бе неговият епитет,
решил да славослови.
Да славословиш значеше да лъжеш,
да лъжеш значеше да славословиш.
Щастлив и Благоденстващ, и Свободен.
Но днес е обяснена свободата
в отчаяното време на Нерон.
3.
А трети, само ще го наречем
поет,
тук името съвсем е без значение,
избра мълчанието.
И никъде не отбеляза нищо,
не каза нищо, не прошепна нищо,
мълчанието го обви като пашкул,
от който не излитна пеперуда.
Неуязвим и съхранен остана той,
изгубил словото, за словото изгубен.
И неговото тръпнещо мълчание заля
Помпей и Херкулан и дълго дебна
града,
провъзгласен за вечен.
Кръстьо Станишев
РИМСКИЙ ТРИПТИХ (перевод с болгарского языка на русский язык: Геннадий Прашкевич)
Памяти К. Кавафиса
1.
Персий, римский поэт,
свидетельствует стихами –
далекими, благородными, блещущими,
как загадочные созвездия.
Почему служит мерой Космоса поэт,
даже оставленный среди человеческого упадка?
Тут,
на Земле,
опасно быть ясным –
слова, как открытые двери, в которые
могут войти ликторы
и взять тебя.
Персий, благородный поэт,
одинокий, надеется только на зрячих,
к которым обращены
его слова.
2.
А другой поэт, уже без имени, прах,
уже и не помню, имевший ли (наверно, имевший) славу,
все использовал – деньги, удовольствие, власть,
чтобы высказать правду.
Он знал, что в словах живет обратный смысл.
Счастливый, благоденствующий, свободный –
таковы были его эпитеты.
Он решил славословить, значит, лгать.
Счастливый,
благоденствующий,
свободный…
Но сегодня объяснена
свобода времен Нерона.
3.
А третий только еще будет назван поэтом.
Имя его не имеет значения.
Он избрал своим уделом молчание
и нигде не отметил ничего,
не сказал ничего,
не шепнул.
Молчание обвило его, как кокон,
из которого еще только вылетит бабочка.
Неуязвимым и неизвестным остается он,
но загадочное его молчание
затопляет Помпею и Геркуланум,
терпеливо подстерегая город,
провозглашенный
вечным.